Людей в зале тоже почти нет. Не любит наш народ самодеятельность. Чаще всего это справедливо, но иногда именно в самодеятельности удаётся протащить то, что на большую сцену цензура не пропустит.

     Я быстро осматриваю зал, и в третьем ряду замечаю паренька в очках. Со спины и в полумраке не понять кто это, но мне показалось, что кто-то знакомый. Я беру Ирку за руку и, из чистого любопытства, боковым проходом пробираюсь вперёд. Это Борька Рогов из тринадцатой группы. Вот не ожидала я здесь увидеть кого-то из однокурсников. Тут возможно мне повезло. Этот парень развернул целое предприятие по оформительским работам. В основном снабжает заказами свою группу, но если я сейчас к нему подкачу, то он не сможет отказать. И мне за красивые глаза что-нибудь и перепадёт? Заработаю деньжищ и поеду в Крым на каникулах. Чеховская Ялта, Волошинский Коктебель, Толстовский Симеиз. Там много славных местечек.

     - Боря, привет, - шепчу я ему почти в ухо, всё-таки мы сидим, практически, на сцене и артисты могут нас слышать, - рядом с тобой места свободные? Мы можем сесть?

     От неожиданности Борька вздрагивает, но тут же, узнав меня, молча кивает головой, типа садитесь не мешайте людям играть.

     Кроме нас в зале человек пятнадцать. В основном парочки, но есть и группа из нескольких парней и девчонок. Наверное, артисты этого СТЭМа, пришедшие поддержать друзей.

     Тем временем со сцены раздался голос Кандида Касторовича Тарелкина:

     - «Решено!.. не хочу жить… Нужда меня заела, кредиторы истерзали, начальство вогнало в гроб!.. Умру. Но не так умру, как всякая лошадь умирает, — взял, да так, как дурак, по закону природы и умер. Нет, — а умру наперекор и закону и природе; умру себе всласть и удовольствие; умру так, как никто не умирал!..»

     Сухово-Кобылин прекрасен. Его текст может озвучивать любой желающий, и на восприятие ни как не отразится мастерство актёра. Гротеск, ирония, сарказм как раз то, что я люблю. Хорошо нас приучила Элеонора [108] в нашем киноклубе ко всем этим умным вещам. Интересно, что Рогов то сюда припёрся? В антракте надо будет его расспросить.

     Однако как только закончился первый акт, Боря потащил нас к невысокому мужчине лет сорока, со смешным чубчиком, падающим на глаза.

     - Девочки, я вас сейчас познакомлю с очень интересным человеком, - бубнит он при этом.

     - Евгений Венедиктович, очень рад встретить вас в живую! – вдруг обращается Боря к этому мужику. Интересно, откуда он его знает?

     - Можете оставить нам автограф? – с этими словами он достаёт из кармана небольшой блокнотик и ручку.

     - Молодой человек, мне, конечно, весьма лестно слышать от вас такие слова, но позвольте полюбопытствовать, откуда вы меня знаете?

     - Я немного умею предсказывать будущее, не спрашивайте как, я и сам не знаю, но так уж получилось… Могу вас уверить, что вы сможете издать целых пять книг. Ваши «Записки бродячего повара» выдержит целых три издания и с неплохими тиражами. Кроме того, вам удастся издать ещё целых пять книг, и они будут пользоваться спросом в народе.

     - Спасибо молодой человек за добрый отзыв о моих скромных литературных опытах, но я пока и одной книги не закончил... Так что вы, наверное, ошибаетесь, но автограф, конечно, дам, мне не трудно. Как вас зовут?

     Борька протягивает блокнот и ручку. Меня крайне заинтересовали его слова о «предсказывании будущего». С одной стороны, это так примитивно, так плоско, что хочется сделать ему какую-нибудь гадость, кнопку, там, подложить, шнурки связать, а с другой, видно же, что парень не глупый, и не стал бы прибегать к таким уловкам. Тем более, что он не мне это всё рассказывает, а этому Вишневскому… Кстати, надо будет у Веры Вишневской спросить, не родственник ли он ей.

     - Борь, а что это ты говорил про своё таинственное умение? – Не откладывая дело в долгий ящик, спросила я, когда мы вернулись на свои места. Борька как-то странно замялся, таинственно огляделся по сторонам и сказал, уставившись мне в глаза:

     - Кроме того, что я сейчас сказал Евгению Вишневскому, ничего больше пока рассказать не могу. Я тебя знаю не очень хорошо и не могу предвидеть твоей реакции на очень необычную информацию. И кроме того… Впрочем, второе действие начинается. После спектакля поговорим.

     Он не успевает закончить свою тираду, как занавес распахивается, гаснет свет, и начинается второй акт. Теперь уже спектакль для меня не обычен не столько тем, что происходит на сцене, сколько интригой, которую закрутил этот пройдоха.

     Еле дотерпела до конца второго акта и сразу после слов «Врешь, купец Попугайчиков, не прошло еще наше время!..» тяну Борьку за рукав снова. Понимаю, что не стоит выказывать свою заинтересованность так явно, «от же не дӳрна дывчина», как говорила моя украинская бабушка.

     - Боря, а как ты оказался на спектакле? Ты театром интересуешься? – начинаю я издалека.

     - С недавних пор. Совершенно случайно, надо признаться. Просто попалась мне книжка про английского режиссёра Питера Брука «Пустое пространство». Как-то она меня зацепила, и прочитав во вчерашней «Вечёрке» анонс этого спектакля я не мог пропустить спектакль Суховерхова. Он же тоже исповедует ту же идею минимализма. Ты, к слову, статейку читала?

     - Она читала! Потому что это я ей эту газету вчера подсунула. – Вступает в разговор Ирка. - А не подсунула бы, Галка бы даже и не узнала, она опять со своими куколками возится.

     - Ира, тебе конечно, огромное и персональное спасибо, но помолчи, пока старшие разговаривают.

     - Ой, да ладно! Старше-то всего на пять лет, подумаешь важная какая… - Ирка надувает губы и отворачивается, делая обиженный вид.

     - Борь, а ты автора книжки про Брука не помнишь?

     - Не, не помню, помню, там много было про философскую сущность театрального искусства, про то, как этот Брук придумал отказаться от декораций, костюмов и прочей мишуры ради чистоты подачи главной идеи спектакля. Представляешь, у него в одном из спектаклей артисты вообще голые на сцену выходили.

     Так мы проболтали второй перерыв, потом, после третьего акта, когда после слов «…мцырь, упырь, вуйдалак не знаю, но хобот крепости адамантовой» спектакль закончился, я решила взяться за Борьку всерьёз. Смелая мысль зародилась в моей умной головке. На улице темно, холодно и сыро, поэтому он как вежливый молодой человек обязан проводить девочек до дому. Вот по дороге мы у него всё и выведаем.

     Однако Рогов оказался хитрее. Он предложил нам зайти в буфет и попробовать местного мороженого. Пообещал, что мороженое будет неплохое. Оно и на самом деле оказалось приличным, почти как в Москве. Проводить нас домой он тоже сам предложил. Так что мой план сработал без моего участия. Однако мне не удалось ничего узнать, потому что всю дорогу этот болтун рассказывал про то как он зимой ездил в Ленинград, как познакомился там с Полуниным, как год назад пытался поступить в МГУ на журфак и лично беседовал с Закурским. Я ничего не знала про человека с такой фамилией, журналистика как-то не входит в круг моих интересов, но Боря рассказывал интересно. Только уже перед нашим подъездом он спросил у меня:

     - Оля, а нельзя ли нам как-нибудь встретиться ещё раз, например, через неделю?

     - А чем тебя не устраивает, если мы встретимся в институте? Завтра, например, на общей лекции по истории Партии в 406, или после занятий.

     - На лекцию я не пойду, я сейчас на работу поеду и освобожусь только утром в 8.00, пока до института доберусь, лекция закончится. После третьей пары мне бежать надо будет, дело у меня важное назначено и уже не отменить. Так что я предлагаю где-то через недельку, как раз синоптики обещают тёплую и сухую погоду. Погуляем-поболтаем, может быть, сходим куда-нибудь. Я слышал, что в город приезжает японский традиционный театр кукол, бунраку [109] , кажется.